В прошлом году я провела неделю на ретрите в Черногории. На завершающем круге мы составляли мандалу – каждый принёс и оставил в центре круга что-то своё, какой-то предмет, символизирующий опыт, полученный на ретрите. Я принесла инжир, чуть надтреснутый плод.
⠀
Когда пришла моя очередь говорить, я сказала, что хотела бы принести совсем спелый инжир, такой, чтоб при падении он полностью раскрылся, как раскрывается для Большего наше внимание в медитации. Но пока я только такой инжир — с небольшой трещиной, через которую внутрь проникает свет. Мне нравилось, что я вплела в свою речь эту строчку из песни Леонарда Коэна:
⠀
There is a crack, a crack in everything
That’s how the light gets in
⠀
Ещё я тогда подумала, что инжир – слишком чувственный для меня образ. Я смущалась, но в этом была и смелость.
⠀
Ужасно красиво все, конечно, устроено в этом мире. Соединившись раз с каким-то образом, мы даём ему место в своём сердце. И он живёт свою маленькую жизнь внутри нашей маленькой жизни.
⠀
Как-то я размышляла над фразой Свами Парджнапада «Всё различно, ничто не разделено». И подумала, что инжир – достойная иллюстрация для этого изречения. Мы смотрим на мир глазами инжирного семечка. Мы чувствуем себя вполне самостоятельной, обособленной единицей. Пока в какой-то момент не сделаем шаг назад и вглубь и не увидим себя и с другой перспективы: мы все тесно переплетены с другими семенами, составляем вместе единую ткань, плоть жизни. И происходим мы из одной общей основы, продолжая быть с ней соединенными. Мы все сообщающиеся частицы одного большого плода. Выверни инжир наизнанку и получишь человеческий мир.

Мне нравится этот образ. И особенно теперь я ценю его чувственность. Невозможно открыться Большему только на сколько-то процентов, которые твой ум сейчас отмерил и счёл безопасными и приличными. Уж если ты, инжир, дозрел и треснул, то открылся сразу во всей своей живой, сырой, дикой природе. Природе инжира и человека. Где всё различно и ничто не разделено. И всё это ужасно, невыносимо красиво.