Четверг тяжелой недели. Полночь. Я пытаюсь уложить спать сына. Вернее, я готовлю своё спальное место, чтобы сын понял, что на дворе уже глубокая ночь, и усталые игрушки, и книжки нормальных детей спят уже часа два как минимум.
⠀
Сын, выспавшийся накануне до позднего утра, только что взбудораженный буйными играми с папой, намеки не считывает. Он прыгает по дивану, который я силюсь разложить, не даёт расправить простынь и скидывает подушки на пол.
⠀
А неделя тяжёлая, четверг, я встала в шесть утра, училась, работала, сходила на тренировку и недавно имела не самый приятный разговор. При этом я осознаю, что сын успокоится не раньше, чем через час, тут же предвкушаю свою завтрашнюю усталость, чувствую подступающую жалость к себе и… да, на очередном пируэте с подушкой я близка к тому, чтобы сорваться. Я балансирую на краю, готовая скатиться в режим выживания, когда разумная часть меня капитулирует перед стрессовыми реакциями бей или беги.
⠀
И за секунду до, в этот спасительный зазор между стимулом и реакцией, я задаю себе этот вопрос.

⠀А что бы сейчас сделала любовь?

⠀
И этот вопрос «выдёргивает пробку» из моего готового взорваться состояния. Внимание переключается с вихря обвинительно-уничижительных мыслей на ощущения внутри. Я глубоко вздыхаю, уменьшаясь на выдохе из Халка до своих реальных размеров. Я чувствую тяжесть в стопах, плечах и пронзительное тепло в груди.
⠀
Я вспоминаю себя как любовь. Я вспоминаю себя как ту, что дала жизнь этому маленькому человеку, который не виноват в том, что у него такой режим дня. Не виноват в том, что ему весело, а не сонно. Но так же я вспоминаю себя как ту, что любит и не обвиняет себя. Да, сейчас так. И я способна принять этот хаос собственной жизни в эту самую секунду. Я люблю себя не смотря ни на что.
⠀
И я не срываюсь. Я обнимаю сына и тихо сижу с ним несколько секунд. А потом поднимаю с пола подушку и продолжаю делать, что должно, с готовностью принять, что будет.