Ранним субботним утром, когда в Петербурге выпал первый в этом сезоне снег, я вышла во двор, села в машину и около часа говорила в телефон о важном. На другом конце невидимого провода была Катя Гердзюшева, фасилитатор Чистого языка и так же, как и я, преподаватель практик внимательности.

Я с техникой Чистого языка столкнулась впервые в жизни, но у меня было твердое намерение говорить искренне. По ощущениям Катя меня лишь слегка разворачивала и направляла. Вопросы, которые она потом убрала из текста, не ставили в тупик, а наоборот, подталкивали к раскрытию более глубоких смыслов в том, что ты сам только что сказал.

В результате получился вот такой текст, который, судя по комментариям, вызвал узнавание и отклик у многих осознанных родителей, чему я очень рада: http://tishbite.me/kozhara

После публикации мы почти не обсуждали интервью с Катей, но все же она заметила, что самым интересным в беседе ей показался образ обрыва и вот это нежелание слышать тихий голос собственной сознательности, когда ты уже начинаешь падать, когда ты уже оступился, но еще можешь ухватиться за выступ или веревку, но в эту миллисекунду, когда у тебя еще есть выбор, предпочитаешь падать до конца.

Я посмотрела в этот образ чуть внимательней и увидела, что это история про грехопадение. Ощущение, что даже небольшой проступок уже делает тебя плохим, недостойным, вставшим на скользкий путь и запятнавшим репутацию. И тогда сознание хочет в этом образе закрепиться. Неопределенность — плохой я или хороший — более мучительна, чем однозначный вкус собственной плохости.

Если смотреть еще шире — это касается вообще ситуации любой оценки себя изнутри глазами другого. Вообще любой оценки. Оценка закрепляет нас в какой-то категории, вгоняет в четки рамки, границы, навешивает ярлык с подписью категории. И наше существо чувствует одновременно безопасность и скованность этого положения.

Я знаю, что сейчас пишу слишком размашисто, большими мазками: внутренее падение в эмоциональную пропасть как субъективное микро-переживание грехопадения -> возникающее бессознательное желание быть уже однозначно плохим — > внутренняя оценка себя глазами другого -> оценка вообще как рамки, безопасная, но тесная клетка -> и, наконец, к чему я веду: безоценочность как свобода, безграничность в прямом смысле — отсутствие границ и рамок — пугающая и одновременно дающая силу перспектива.

Для тех, кто еще улавливает в этих рассуждениях логику: мне вспомнилась в этой связи статья Димы Зицера про один кейс из области образования. Она называется «Частный случай общего вранья«, и вот из нее один отрывок:

…современная школа в основном исходит из того, что в человеке не заложена тяга к самосовершенствованию, что если не заставить его, он так и останется неучем. Более того, человек почти открыто признаётся скотом, нуждающимся в постоянной дрессировке, стремящимся к единообразию, неспособным понять, что для него хорошо, а что плохо. Эти идиотские и зверские принципы противоречат самой человеческой натуре, а значит вызывают ожесточённое сопротивление. В нас не заложено стремление соревноваться с себе подобными —  а лишь взаимодействовать с ними разными способами. В нас не заложено получение удовольствия от оценок других — а лишь радость человеческой обратной связи. В нас не заложена необходимость повиноваться воле более сильных и безоговорочно принимать их суждения, включая и самое недоказуемое, а потому и самое жёсткое из них — «учись, это тебе пригодится». Напротив, человеческой натура — это сомнение, рефлексия, стремление к анализу, право на постановку любых вопросов, главный из которых «зачем я это делаю». Так вот: все меняется, если школа создаётся согласно человеческой природе, а не вопреки ей!

Человеческая природа безгранична и любая оценка, как заключение в клетку, дает ощущение безопасности, но тянет вниз и подрезает крылья. Даже если это оценка самого себя внутри самого себя, которую мы даже не успели осознать. Такое облегчение — увидеть эти процессы внутри и выбирать намерением в этой «бесклеточности» по капельке укореняться. Чтобы все-таки делать выбор в пользу свободы, каким бы маленьким не был временной зазор между стимулом и реакцией и какой бы мелкой ни казалась ситуация, в которой мы столкнулись с этим выбором.