В движении по медитативному пути мне помогает внутренний персонаж, которого я зову Котан-Бодхисаттва. Вдохновлен он изначально описанием воина-бодхисаттвы, с которым я познакомилась в книге Пемы Чодрон «Там, где страшно». Эта книга в свое время сильно продвинула меня в практике, предложив психологическое и чувственное расширение для моей на тот момент несколько сухой практики майндфулнесс.

Котан-Бодхисаттва в чистом виде — абсолютно безумный персонаж, котик-психотик. На первых порах его единственная цель — прорваться за пределы обыденного ума. И в этом он чертовски хорош. Звериный оскал и острейшая катана — вот его документы. Он беспощаден и несокрушим в своей однонаправленности, поскольку не ведает ни добра, ни зла. Он знает только направление движения и рубит всё, что встает на его пути, в мелкую капусту.

Свой идеальный выход он совершил на восьмой день одного из ретритов, когда Мастер дал практику на любой приходящий феномен говорить «мне это неинтересно». Что бы это не было — мысль, образ, ощущение, энергетическое переживание, да хоть сам Будда, всё было необходимо отвергнуть как неважное и иллюзорное. Котан разошелся не на шутку. С особенной страстью он атаковал мысль «Аня, это психоз», ничуть не возражая против смысловой ее составляющей. Это было оно. Когда Котану пришло время порубить себя, в этом уже не было необходимости.

Второй его талант — призывать к бескомпромиссной бдительности в любой — без исключения — каждый — чертов — момент. В каждую долбанную секунду, стоит только о нем вспомнить, отблеск его меча автоматически становиться порталом на ту глубину, где есть только ясность, собранность, присутствие. «Неважно, в каком контексте, Аня», — говорит он, поигрывая клинком — «просто вспомни себя». И я вспоминаю, насколько получается, и снова, и снова возвращаюсь. Нет смысла в формальной практике, если вы не стремитесь на ту же глубину в любой другой момент жизни. Особенно в эмоциональные шторма, особенно в контексте отношений.

И да, именно в контекст отношений он выталкивает меня суровым пинком, чтобы вся эта медитативная работа не была иллюзорным укрытием, избеганием жизни и кайфожорством. Сколько раз он тыкал своей катаной в мои психологические защиты. Сколько раз он твердил, что я могу иначе. Слава богу, тут он слегка поступается своей асоциальностью и берет в подмогу другие мои внутренние части, которые умеют походить на терапевтически мягких лапках столько, сколько нужно. Но он бдит, ох блин, бдит, когда в этом начинает пахнуть, мягко говоря, враньем себе. На самообман он идет с тем же яростным зарядом, что и прочие проявления иллюзий. Он по-хорошему  безжалостен, потому что бесконечно сострадателен.

И да, сейчас он со мной в этой комнате. Говорит, что пока текст не будет выложен, обедать мы не пойдем. Потому что единственная его мотивация — благо всех живых существ и немного веселья в процессе.