Однажды я возвращалась на поезде из своего первого взрослого путешествия. Дело было между первым и вторым курсом университета и в этом путешествии было все, за что нам памятны студенческие годы в последующих приступах ностальгии: веселая компания, поездки в горы и регулярное распитие спиртных напитков в ситуациях разной степени романтичности. Но на обратном пути у меня от переизбытка чувств задергался глаз. Интровертам после столь бурно проведённого отпуска следовало бы уезжать в ещё один — в одиночестве и с чемоданом книг.

Так вот в этом самом поезде из Феодосии в Петербург мы ехали вдвоём с моей подругой Василисой. Именно Василиса была энергетическим центром всей этой поездки: она выбирала портвейн, водила нас на нудистский пляж и по ночам заплывала в море так надолго, что я начинала нервничать. В какой-то момент, когда перерыв между остановками, на которых можно было размяться на перроне, затянулся, Вася предложила сходить в вагон-ресторан. Я до этого часто ездила на поездах, но всегда довольствовалась курицей в фольге и прочими домашними заготовками, так что мне стало любопытно, как вагон-ресторан вообще выглядит, и я согласилась. Потом мы довольно долго шли вдоль очередей в туалет, протискивались в тамбурах между курящими мужиками и прыгали через шаткие и оглушительно грохочущие сочленения вагонов. Во время одного из этих громких переходов Василиса обернулась и, оценив мой унылый вид и дергающийся глаз, подбадривающе покричала в ухо: «Эй, это же приключение!»
Я, если честно, не очень помню, как именно то вагонно-ресторанное приключение закончилось. Кажется, покупкой лимонада и пирожка с картошкой. Но я до сих пор помню, что одно это слово — приключение — вдруг добавило в картину, которая начинала мне казаться слегка кошмарной, ощущение новизны, авантюризма и романтики.

Приключение — это всего лишь слово, в которое мы привычно вкладываем некоторый смысл. Мы полагаем, что приключение — это то, про что можно написать книгу, что настоящие приключения случаются с Робинзоном Крузо или, на худой конец, с Буратино. Мы считаем приключением только что-то экстраординарное — произошедшее с героем в дикой стране или хотя бы в процессе буйного пьянства, но никак не в обыденной жизни.

Когда мы привыкаем думать о чем-то определённым образом, эта привычка определяет наши ожидания от жизни и наше отношение к событием в ней. Психолог Элен Лангер в своей книге «Осознанность» пишет:

«Одна и та же ситуация или стимул, которому дали другое название, это уже другой стимул».

Для того чтобы продемонстрировать, как такие мысленные привычки (по-научному «когнитивные установки») формируют реальность каждого конкретного человека, Лангер повела в своей долгой профессиональной жизни массу экспериментов. Вот один из самых наглядных: взяли две группы горничных и первой предложили отнестись к своей работе как к физическому упражнению, как к тренировке в спортзале. Просто попросили представлять, что заправляя кровати, они занимаются на тренажёрах. Вторая, контрольная, группа просто продолжала делать свою работу. В итоге горничные из первой группы благодаря смене психологической установки постройнели, у них уменьшился объём талии и бёдер, индекс массы тела и артериальное давление. В то время как вторая группа сохранила прежний уровень по всем этим показателям, продолжая периодически жаловаться на начальство и боли в спине (последнее — мои художественные домыслы, если что).

Или вот ещё пример: две группы людей (взрослых) посадили смотреть и оценивать мультики. Одним преподнесли это как работу, а другим — как игру. Первые все время отвлекались, скучали и не могли сосредоточиться, вторые радостно наслаждались процессом от и до. То есть то, как они для себя назвали действие, и какие модели поведения они связали с этим ярлыком, повлияло на качество деятельности и в конечном итоге его результат.

Теперь давайте вернёмся к теме приключений и попробуем посмотреть на это понятие под другим углом. Представим себя пятилетним ребёнком, избавимся от взрослых ожиданий, и обнаружим, что приключением для нас станут вещи совсем другого порядка. Видел, как красивая бабочка влетела в окно и долго летала по веранде. Съехал со старшим с братом с очень высокой горки. Нашёл такую большую лужу, что зачерпнул сапогом воду. Видел как маленькая собачка поскользнулась в парке на льду и упала.

Это небольшое упражнение показывает, что по сути приключение — это все, что с нами приключается, что происходит. А вот насколько важным для нас будет каждое событие, решаем мы сами. При этом важно, какими глазами мы смотрим на мир в момент оценки. Наполнены они наивностью, скукой или скепсисом? Или, может, мы смотрим на свою жизнь с позиции того, на кого хотим произвести впечатление? Ведь о настоящем приключении принято обязательно кому-то рассказать.

«Дело не в том, что эти события изначально скучны или бессмысленны. Проблема в том, что мы сами делаем их бессмысленными и скучными; мы вкладываем так много сил в то, чтобы поддерживать чувство существования отдельного “Я”, что утрачиваем способность взаимодействовать с чем бы то ни было непосредственно.»

Реджинальд Рей Учёный-буддолог и преподаватель медитации

Действительно, если вам не пять лет и вы возьмётесь о таком приключении рассказывать, то в финале истории слушатели, вероятно, разочарованно разойдутся. «Пирожок с картошкой? И это все, ради чего я выслушал эту историю?» — вполне закономерно возмутятся они.

Мы однажды обсуждали с приятелем быт нашей общей подруги, первой из всей компании отправившейся в декрет. «Она рассказывает о банальном походе в бассейн как о поездке в Диснейлэнд», — сокрушался он, а я в ответ удрученно вздыхала. Сейчас я вспоминаю этот диалог с лёгким чувством зависти, но не по отношению к его бездетным участникам, а к моей подруге, сходившей в бассейн. Прожить самый простой день с ощущением, что тебе пять лет и ты только что побывал в Диснейленде, на самом деле бесценно. Просто не всегда стоит рассказывать об этом тем, кто в своей системе координат не сможет по достоинству это оценить.